нет таких взрослых слов чтобы выразить мои детские впечатления.
У нас нет отношений, у нас – искусство. Я – художник, только вместо кистей и красок у меня фотоаппарат. Он – единственная ценность в моей маленькой каморке в мансарде в старом доме недалеко от техноложки, из окон с обветшалыми рамами которой виден весь город. В этой каморке из каждого угла веет достоевщиной. В этом есть какая-то прелесть.
А она… Она – моя муза. От нее пахнет табаком и лимоном. Нет, она не курит, просто от нее пахнет городом. Она вся насквозь питерская, табачно-лимонная. Она сидит на подоконнике у открытого окна. Я наливаю ей дешевый растворимый кофе. Она ненавидит этот горький напиток, но все-таки пьет. Она смотрит сверху на город. А город улыбается ей в ответ. Ей шестнадцать. И она боится становиться старше. Щелчок. И на фотобумаге она навсегда останется такой как сейчас.
Солнце слепит ей глаза, она щурится. Я что-то ей говорю, но она не слышит, в ушах играет любимая музыка. Она и город неразделимы. Щелчок. И жизнь снова замирает на пленке.
Она пишет стихи. Про город и про любовь.
Я влюблен. И она влюблена. Я влюблен в нее. А она влюблена в город. И в молодого человека с бездонными глазами, которого уже давно пора бы забыть. Она никогда не будет со мной, но в тоже время она навсегда моя. У нас не любовь, у нас – искусство.
Она бывает цинична, бывает скептична. А бывает весела и добра.
Она приходит и уходит тогда, когда хочется ей. Иногда она приходит каждый день. По вечерам, утром, ночью - когда ей захочется. А иногда – пропадает на месяц, два. А потом снова приходит, как будто бы прошел не месяц, а всего один день. Приносит свежие стихи. Ей всегда есть что сказать, но она боится, что ее не поймут, или поймут, но неправильно. Она доверяет мне. Только я вижу ее такой, какая она есть.
Есть и другие. Сотни других. Но все они – не такие, как она. У нее есть что-то, что отличает ее от других.
Снова приходит она, садиться на окно, свешивает ноги и смотрит в небо. Напевает что-то себе под нос. Щелчок, еще щелчок. Я потом подарю ей эти фотографии. Когда-нибудь потом, не сейчас. Она неизбежно меняется, она чувствует это, и боится. Ей страшно, она не знает, что ждет ее впереди. Она боится неизвестности, впрочем, так же, как и неизбежности. Но она знает, что всегда с ней будет город, серый, шумный, людный, живой. Всегда будет это небо над головой. И всегда она может прийти ко мне, сесть на окно и молча думать о своем. Щелчок. Щелчок.
У нас не любовь, у нас – искусство.
А она… Она – моя муза. От нее пахнет табаком и лимоном. Нет, она не курит, просто от нее пахнет городом. Она вся насквозь питерская, табачно-лимонная. Она сидит на подоконнике у открытого окна. Я наливаю ей дешевый растворимый кофе. Она ненавидит этот горький напиток, но все-таки пьет. Она смотрит сверху на город. А город улыбается ей в ответ. Ей шестнадцать. И она боится становиться старше. Щелчок. И на фотобумаге она навсегда останется такой как сейчас.
Солнце слепит ей глаза, она щурится. Я что-то ей говорю, но она не слышит, в ушах играет любимая музыка. Она и город неразделимы. Щелчок. И жизнь снова замирает на пленке.
Она пишет стихи. Про город и про любовь.
Я влюблен. И она влюблена. Я влюблен в нее. А она влюблена в город. И в молодого человека с бездонными глазами, которого уже давно пора бы забыть. Она никогда не будет со мной, но в тоже время она навсегда моя. У нас не любовь, у нас – искусство.
Она бывает цинична, бывает скептична. А бывает весела и добра.
Она приходит и уходит тогда, когда хочется ей. Иногда она приходит каждый день. По вечерам, утром, ночью - когда ей захочется. А иногда – пропадает на месяц, два. А потом снова приходит, как будто бы прошел не месяц, а всего один день. Приносит свежие стихи. Ей всегда есть что сказать, но она боится, что ее не поймут, или поймут, но неправильно. Она доверяет мне. Только я вижу ее такой, какая она есть.
Есть и другие. Сотни других. Но все они – не такие, как она. У нее есть что-то, что отличает ее от других.
Снова приходит она, садиться на окно, свешивает ноги и смотрит в небо. Напевает что-то себе под нос. Щелчок, еще щелчок. Я потом подарю ей эти фотографии. Когда-нибудь потом, не сейчас. Она неизбежно меняется, она чувствует это, и боится. Ей страшно, она не знает, что ждет ее впереди. Она боится неизвестности, впрочем, так же, как и неизбежности. Но она знает, что всегда с ней будет город, серый, шумный, людный, живой. Всегда будет это небо над головой. И всегда она может прийти ко мне, сесть на окно и молча думать о своем. Щелчок. Щелчок.
У нас не любовь, у нас – искусство.
вот я к чему) 
но я припасла себе заранее сэндвич, поэтому все тип-топ.